Курогане вздрогнул. Он не ожидал увидеть принцессу бодрствующей, и тем более не предполагал, что она станет чистить его оружие. Подойдя к принцессе Томойо, он несколько нерешительно забрал у нее катану и пробурчал нечто, отдаленно напоминающее слова благодарности. Держа катану, воин подошел к своей кровати и сел на нее. Невидящим взором он смотрел на блестящее лезвие, в котором виднелось смутное из-за полумрака отражение его лица. Перед глазами вновь пронеслись картины, которые он пытался отогнать. Два противника, тащущие принцессу Томойо за руки. Взмах катаны. Удар должен был прийтись на одного из них, но тот в последний миг уклонился, да так, что лезвие уже было не остановить. Оно должно было вонзиться в принцессу, а вместо этого... Истекающий кровью маг, лежащий на земле... Как ни пытался Курогане прогнать этот образ, он не уходил из его головы. Да, сейчас Фай спит в соседней комнате и он уже не в столь тяжелом состоянии, однако...

Курогане посмотрел на принцессу. Он не мог понять, что значат ее слова. Отложив катану в сторону, воин посмотрел в окно за спиной принцессы. Ранний рассвет. В комнату проникало надрывное пение птицы. На душе и без того было скверно, а еще и это щебетание! И откуда она здесь? Но Курогане не долго думал о птице. Он понимал, что молчание затягивается, а он должен что-то сказать. И он произнес первое, что пришло ему на ум:
- В такую рань, и ты уже на ногах...
Когда слова слетели с губ, Курогане понял их нелепость, но было поздно что-то менять. К тому же он никак не мог придумать, как продолжить этот странный разговор.

- А... - протянул Курогане. Неужели она просидела так всю ночь? Весь прошлый день он думал лишь о случившемся и о состоянии Фая, и как-то совсем забыл об остальном. Оказывается, остальное о нем не забывало, и в частности принцесса Томойо.
Воину не понравился ее серьезный взгляд: видимо, разговор будет тяжелый. Хотя куда еще тяжелее? И так тошно, а тут еще за окном разносятся трели какой-то пичуги.
- Значит, поговорить? - переспросил Курогане. - О чем же?
Он весь напрягся в ожидании, а его душу терзали нехорошие предчувствия.

- Виню себя? - переспросил Курогане. Его мысли все еще были заняты размышлениями принцессы о страхах, но воин так и не понял, говорила ли она это ему или просто размышляла вслух. Нет, вряд ли просто... Но голова отказывалась воспринимать эти речи и осознавать, к чему они были сказаны. А тут еще и такой резкий вопрос, совершенно не связанный с предыдущими фразами.
Курогане задумался. Венит ли он себя. Безусловно! Если бы он так не распылился в битве, он бы контролировал все свои удары. Меч служит для защиты близких, а не для причинения им боли.
Опустив взгляд, воин рассматривал свои руки. Он чувствовал внимательный выжидающий взгляд принцессы.
- Да... - тихо ответил он. Ответив на этот вопрос для себя, он был не в силах так же подробно высказаться вслух. Только вряд ли это требовалось. Может, даже не надо было произносить это "Да"...

Птица за окном взяла самую пронзительную, самую тревожную ноту...

- Что ты хочешь сказать? - не понял Курогане. Что же так сегодня всех на странные разговоры-то тянет?! Нельзя ли прямо высказываться, если хочешь сказать?
Воин никак не мог понять, к чему клонит принцесса Томойо, а переспрашивать смысла не было - он знал, что она не ответит. И вот сейчас она просто смотрит в сторону и не собирается давать подсказок к своим загадкам.
Вновь комната погрузилась в напряженную тишину, столь странную для раннего часа.
- И откуда тут эта птица?! - выкрикунул Курогане. Ее трели не давали ему сосредоточиться и на душе от них становилось только тяжелее. Подойдя к окну, он резко отдернул шторы, но не увидел ни одного живого существа. Лишь поднимающейся огненный шар. Скоро вновь будет невыносимо жарко...
Тихо выругавшись, Курогане направился к двери.
- А ночами все-таки лучше спать, - кинул он через плечо. - Особенно Вам, принцесса Томойо.